Мама! Моя Надя приехала!
Я открыла дверь и поставила на пол тяжелые сумки с продуктами.
Что-то было не так. По квартире разносился отвратительно приторный запах. Я,
забыв снять туфли и надеть тапки, пошла в сторону мерзкого смрада. Он
крепчал. Около Андрюшиной комнаты запах стал невыносим, он окутывал меня душной волной.
Началась аллергия. Отчаянно чихая, я толкнула дверь…
В полумраке комнаты мой сынуля прыгал вокруг какой-то крашеной
дылды, пытаясь поцеловать ее вульгарно размалеванный рот.
— Что здесь происходит? — полная праведного гнева, воскликнула я.
— Мама! Моя Надя приехала! — пролепетал сыночек, обернувшись ко
мне с глупой улыбкой.
— Guten Tag, — процедила
дылда сквозь зубы, хлопая густо накрашенными ресницами.
— Она что, по-нашему не понимает? — спросила я.
— Мама, да это же Надя Ауэрманн! — воскликнул мой бедный мальчик.
Я пришла в ужас.
— Андрюшенька, так она что, из этих самых? — я похолодела от
страшной догадки.
— Мама, да ты шо? Она немка! Родилась в Западном Берлине, а
работала в Париже, в Америке, вообще по всему миру ездила. Моделью она была,
актрисой. В немецких фильмах Dornröschens Leiser Tod в 2004 году и Letztes
Kapitel в 2005 году снималась.
— Вот только моделей и актрис из немецких фильмов нам не
хватало! — гнев меня переполнял.
— Мама! Да у нее ноги самые длинные в мире — 123 сантиметра ! Она
в книге рекордов Гиннеса! —
продолжал лепетать Андрюша.
Тут в дверях возникла Маруся в бигуди и халате. Глаза ее хищно
поблескивали из-под очков.
— Да лан, Андрюха, не заливай, — презрительно процедила моя
дочурка, — 123 сантиметра у
Аны Хикман, а у этой твоей лишь 112.
Всего два года она в книге рекордов и продержалась. С 1997 по 1999. Да и
измеряли от поясницы до пяток, вместе с ногами и задницу посчитали.
Надя вдруг стала понимать русскую речь.
— Ты бы уж молчала, с твоими кривыми полуметровыми подпорками! — прошипела
она, обернувшись.
— Ах ты, сучка крашена! — завопила Маруся, молниеносно для своей
комплекции взгромоздившись на табуретку и вцепившись Наде в волосы.
— Ну почему же крашена? Это мой натуральный цвет, — взмахнула
гривой Надя и легким движением мускулистого плеча стряхнула Марусю с табуретки.
— Как же, как же, натуральный! Да ты в 1990 году в блондинку
выкрасилась, когда подписала контракт с Elite Model
Management, тоже мне, арийский эльф! —
заверещала Маруся, сидя на полу и с омерзением отбрасывая в сторону клок белокурых
Надиных волос.
— И вообще, Андрюха, ты знаешь, сколько у нее детей? Дочка
Косима и сын Николас! Между прочим, от разных отцов: Олафа Бьёрна и Вольфрама Грандецки, — продолжила
обличительную речь Маруся. Я стояла, прислонившись к дверному косяку, и только
сморкалась, не в силах справиться с приступом аллергии.
— Они вам ничего не будут стоить! - воскликнула Надя, — Дочке
уже 15 лет, а сыну — 13.
— А еще один ребенок, о нем чего молчишь-то? — победно закричала
Маруся, — уж не от Алекса Лундквиста ли
он?
Я, наконец, отсморкалась и подошла к сыночку, стоявшему с
растерянным видом.
— Ну что,
сынок, ты понял? Она мать-одиночка, хитрая, хочет на тебя свой выводок
повесить! Да и куда их в нашу хрущевку? Не пропишу, пусть и не
надеется!
— Мам, да ее состояние еще в 2000 году оценивалось в 13,2
миллионов баксов, — пробормотал Андрюша.
— Ага, и еще эта богачка не заплатила родной Германии налогов на
сумму 272 тысячи евро. Берлинский суд в 2011 году приговорил ее к уплате 90
тысяч евро штрафа и еще плюс проценты, того и гляди твою разлюбезную в тюрьму
посадят. Как этого, Аль Капоне! — вставила реплику Маруся.
— Так вот ты какой, — воскликнула дылда, влепив Андрюшеньке
звонкую пощечину, — мои доходы, значит, подсчитал! А я-то думала, что у нас
большая и чистая любовь…
— Ну что ты, Надюша, я ж полюбил тебя, увидев на обложках Vоgue и Harper’s Bazaar, когда собирал
в школе макулатуру! И
снимки Ричарда Авендона я видел, ты там такая ахренетельная! — забормотал
сыночек.
— Андрей, что за лексикон? — возмутилась я, но он, забывшись,
продолжал перечислять факты биографии этой паршивки. Из скороговорки моего
наивного мальчика я поняла, что немецкая каланча дефилировала в первой половине
90-х годов прошлого века на показах мод Anne
Klein, Christian Dior, Dolce & Gabbana, Gianfranco Ferré, Gianni Versace, Giorgio Armani, Joop!,
Krizia, Karl Lagerfeld, Prada, Valentino и Yves Saint Laurent, снималась у
Эллен фон Унверт, а
какая-то Валентина назвала ее второй Марлен Дитрих. Ой, нет, не Валентина — Валентино.
Но пусть хоть Буратино, хоть Тарантино ее считают хоть
Мальвиной, хоть кем угодно! Какая мне разница? Материнское сердце бдительно
стучит и говорит: «Нет!»
Я не желаю видеть ее рядом с моим сокровищем! К тому же она
старая! 41 год! Последний, видно, шанс устроить свою бабью судьбу… Где
глаза моего мальчика? Где?
Мы с Марусей переглянулись и начали окружать дылду с двух
сторон. Марусечка сжала в руках швабру,
я выхватила из своих пакетов увесистую замороженную курицу.
— Слышь ты, модель! Ты ж даже школу не закончила! Дура дурой!
Канай отседова! — Маруся в жажде защитить любимого брата забыла обо всех моих
внушениях и выражалась совершенно неприемлемо. Но я не обращала на это
внимания. Не это было сейчас важно. Будущее Андрюшеньки висело на волоске.
— И пусть канает! — включилась я.
Андрей попытался ухватить Надю за руки, но она резко высвободилась.
— Ты любишь не меня, а мои миллионы! Прощай навеки! Donnerwetter! — презрительно бросила она.
Надя выскочила из квартиры, хлопнув дверью. По опустевшему полю
боя разносился удушливый запах.
— А чем воняет-то? — спросила я, победно сморкаясь.
— Да духи это, Rochas Byzance Nadja Auermann, Надька их сама выпускает, сама и душится, — сказала
Маруся.
— Какая гадость эти ваши духи, — пробормотала я.
Мы с Марусей с чувством выполненного долга пошли на кухню
готовить праздничный обед. Но тут раздался звонок. Я не успела выскочить в
прихожую, открыл Андрей. На пороге стояла еще одна дылда.
— Hello! Я Линда Евангелиста, — сказала она.
Комментариев нет:
Отправить комментарий